|
Немногим удалось выстроить на своем первом миллионе настоящий бизнес. Одни пропали, других обобрали более ушлые и наглые, третьи успели сбежать. Остался сборник историй о людях, которые, закрыв за собой двери Академии наук, шили из ушедшего мимо кассы кумача вымпелы и флаги и продавали вагонами списанные втихаря свинцовые чушки. А то и туда же — доллары–марочки. Какой ты мужик, если в это время не смог присвоить себе хотя бы вагон туалетной бумаги. Воровство в 90–е считалось признаком предприимчивости, так что глаз так и искал в пространстве то, что плохо лежит - не жалюзи. ...Я стояла напротив вазы и не могла оторвать глаз от волшебного блеска двух стеклянных шариков размером с перепелиное яйцо.
Один голубой с вкраплениями воздушных пузырьков и еще один — бирюзовый. Саня, мой друг, пошел в туалет. А я взяла шарики и положила в карман джинсов, достать их было невозможно. Так мне казалось. Мы еще немного поиграли в шашки, посмотрели мультфильм, и наконец я убежала домой. Моя ладонь не то чтобы дрожала, она ходила ходуном оттого, что все это время я прикрывала ею выступающие из кармана шарики. Наконец я их достала и чуть не заплакала от отчаяния — такая я себе самой была неприятная, ненавистная, плохая–плохая девочка. Как тогда, когда тайком взяла с учительского стола конфеты, а Оксанка видела и доложила.
Подойди, пожалуйста, — обратилась учительница и протянула мне еще горсть конфет. — Дети, все конфеты, которыми вы меня угощаете, принадлежат классу. Можете всегда брать их с моего стола. Но никто никогда не брал, и я уже не брала. Вкусные были те, что я утащила. Наверное, я воровала чаще, чем это помню.
|